что это нехорошо, так как в нем приготовлено великое жертвоприношение, к которому нельзя прикасаться никому, кроме помазанника Божьего, каковым является священник. Они показали знаками, что не будут трогать и что я сказал истину.
Я начал мессу кантатой, которую они выслушали с изумлением, хотя и не опустились на колени. Наконец я дал им поцеловать крест и спросил через переводчика, есть ли у них дети, чтобы окрестить их, и сказал, что на следующее утро я стану крестить и что я имею разрешение на эту церемонию. Я приготовил на алтаре благовония, чистый сосуд из дерева и другие необходимые предметы, затем возжег свечу и начал петь «Приди, Дух Создатель». Потом я спросил, присутствуют ли здесь матери кого-либо из детей, на что мне ответили, что нет, но они согласны на это освящение в отсутствие матерей. Затем я спросил, не были ли здесь недавно какие-нибудь священники, греческие или армянские, или какие-нибудь другие, и одна старуха ответила мне, что лет десять назад был у них греческий священник и крестил много детей, но с тех пор здесь не бывал больше никто. Затем я приступил к обряду и крестил в тот день 60 детей, давая им имена, которые мне предлагали, такие странные, как, например, Жанкасса, Делет-Каше, Сан-Кассо, Казино, Мал-Берето, Шакн, Урдер-Кан, Кибиша, Семикан и т. д., и давал все новые и новые имена другим маленьким детям, которых приносили, так что я крестил всего в тот день примерно 250 детей. Всем понравился обряд крещения и меня стали просить, чтобы я благословил жилища; в каждом жилище я вынужден был петь и ставить деревянный крест. В каждом жилище желали иметь святой воды, так что я снова и снова вынужден был благословлять. Когда я окончил это дело, князь попросил меня прочитать молитву над могилами погребенных, которые представляли собой множество холмиков. Я спросил, что означают эти холмики, и мне ответили, что под ними покоятся тела умерших. Затем меня повели к самому большому холму, в котором хоронили членов княжеской фамилии, и над ней я также прочитал молитву, начиная с «Прости мне, Господи», и другие молитвы в высоком тоне. Закончив молитвы, я распорядился поставить по одному деревянному кресту на каждом холме, но так как не было готовых крестов, они обещали изготовить их.
Потом ко мне подошел мальчик с коробкой в руке, в которой был сверток, вероятно книга, которую они видели на алтаре, когда я читал мессу. Ее передавали из рук в руки с величайшим изумлением. Эту книгу желали видеть во всех восьми деревнях.
Знатные и больные приезжали верхом на лошадях и просили меня почитать Евангелие. Меня спрашивали также, есть ли у меня молитва отдельно для молодых. Потом я занимался перепиской Евангелия и других проповедей, которые они хотели прочитать над могилами усопших, чтобы к ним не проникали злые духи и болезни. Затем меня отвели к одному спаю, то есть знатному лицу, у которого совершали корбано (жертвоприношение) – резали быков для душ мертвых. Прибыв к нему (в его владение), я увидел под каждым деревом пасту, куски мяса заколотых быков и сосуды с напитками. В эту деревню съехалось множество народу из всех деревень. На небольшом столе стоял сосуд с бузой, рядом с сосудом лежали хлеб и мясо – это была моя доля. На каждом столе стояло много свечей. Я стал благословлять и зажигать их и, после того как все свечи были зажжены и я дал им святой воды, они стали обедать с большим аппетитом.
Там я видел также множество голов различных животных, насаженных на палки, сколоченные в виде креста, и деревья, под которыми лежали луки, стрелы, старые металлические монеты, клубки ниток, кусочки тафты и медные котлы, в которых варят мясо. Я спросил, что все это означает, и мне ответили, что это место называется Кудошо, то есть место, посвященное Богу, куда они приносят свои приношения. Несмотря на то что это место находилось посреди открытой равнины, а местность полна воров, отсюда не пропадает ни одна мелочь, так как каждый боится, что, пожелав взять что-нибудь, он не проживет более 8 дней.
Я сказал, что плохо насаживать головы на палки, что таким образом они не привьют себе веру, и они ответили мне, что не почитают эти головы, но ставят их в память о корбанах, которые они проводят в священном месте. Я ответил, что Бог дарует силу и жизнь тем, кто имеет церковь, и научил их, как делать настоящий корбан, и сказал, что Богу не понравятся их древние обряды и все те, кто таким образом поминает усопших.
Потом они потребовали, чтобы я открыл им некоторые секреты лечения болезней, помимо той, о которой я говорил раньше. Они сказали, что я сведущ в медицине, и я дал им в качестве противоядия орвьетана и барбера. Они пожелали увидеть и, попробовав на вкус, сказали: «Истинно знаем от наших предков, что франки самые мудрые и изобретательные люди в мире». Я спросил: «Чем болеют ваши молодые люди?» Они ответили, что многими болезнями, но главным образом отравлением и расслаблением желудка.
Вскоре пришел ко мне из одной деревни какой-то знатный господин и попросил осмотреть его больную жену и дать ей какое-нибудь лекарство. По распоряжению князя я сначала прочитал молитву, затем дал ей орвьетана и лекарства от боли в сердце. Через четыре дня она была здорова. После этого они стали испытывать величайшее доверие к моему медицинскому искусству, и я сказал им, что все это по воле Божьей, так как он помог мне вылечить больную, после чего ко мне пришла толпа народу и стала благодарить меня, говоря: «Хвала Богу, который послал к нам этого доброго человека».
18 октября я с Якобом и моим переводчиком отправился к 4 знатным людям из княжества Бессенада, до которого было 8 дней пути; они хотели, чтобы я освятил им жилища. Я крестил их детей, прочел молитву за столом, вылечил одного ребенка и совершил мессу. Затем сел на лошадь и за 8 дней добрался до деревни Безинада. 2 декабря я отслужил мессу в доме Свиено и крестил 166 детей, освятил жилища, поставил много крестов и вылечил сына одного знатного господина от лихорадки с помощью орвьетана. Я подарил князю, которого звали Касанбей, два красивых ножа, а его жене зеркало и некоторые другие безделушки. Они подарили мне 20 фунтов воска.
Я не имею времени рассказать руководству обо всех делах, которыми я там занимался. Я опоздал с
